Собеседование.
Собеседования — часть моей работы. У нас нет эйчаров. Я набираю людей в свой отдел, помогаю подбирать инженеров и даже пару раз собеседовал логистов.
Лёха это знал. Откуда? Да хрен его не разберёт.
Телефон зазвонил в половину восьмого вечера в пятницу. На экране высветился неизвестный номер. Я уже заполнил все ежедневные и еженедельные отчёты и собирался двигаться в сторону дома.
Кто это может быть? Я немного подумал и принял вызов.
— Здарова, брателло! Как сам? — прокричал динамик телефона настолько громко, что все, кажется, услышали.
— Всё хорошо... — я сморщился под насмешливыми взглядами коллег и стал судорожно убавлять громкость, — А... кто это?
— А! Не узнал? Богатым, значит, буду! Да это Лёха с пьяного, помнишь, как мы в детстве вместе?
Я помнил. Уверен, что воспоминания, не все из которых были приятными, читались уже на моём лице. Лёха, так же как и я, жил в пьяном дворе, но был чуть старше. Соответственно, мне, как и другим карапузам, изредка прилетало от него. Чаще всего просто так.
Я обиды не держал — давно всё это было и по детской глупости, но этот радостный тон и «брателло» очень настораживали.
— Узнал, конечно. Как такое не запомнить... — я попытался ответить как можно более дружелюбно.
— Да, брат. О-че-шу-ительно было тогда... Ты как сам-то? В городе сейчас?
— Да, в городе, а что? — я всё ждал подвоха. Денег попросит в долг? Хочет втянуть меня в какую-то аферу? А может беда стряслась с кем-то из наших общих знакомых?
— Да это... ничего особенного в принципе, — он вдруг перестал выдавливать из себя эту неуместную браваду и его голос резко изменился, — Ты извини, я понимаю, как это выглядит: двадцать пять лет не виделись, не общались и вдруг звоню... Без обид, братан, дело у меня к тебе есть. Можем встретиться, перетереть?
Это прозвучало так растерянно, что я не нашёл в себе сил отказывать. Было похоже, что несколько секунд назад мой собеседник был как туго накачанный волейбольный мяч, упругий и готовый ко всему, и вдруг кто-то спустил из него весь воздух.
— Лёх, да без проблем. А что случилось?
— Да страшного ничего. Я много времени не займу. Консультация твоя требуется.
Через двадцать минут, как мы и условились, я стоял у дверей закрытого мака и ждал. Темнело прямо на глазах.
Я люблю это время суток. Солнца уже нет, но свет от него ещё остался в окружающих предметах. В светлые дни дома и столбы, дороги и деревья впитывают солнечный свет чтобы в короткий миг между закатом и вступивший в свои права ночью светиться изнутри.
Лёха приехал на такси. Усталая улыбка, крепкое рукопожатие. Седина.
— Пойдём, присядем где-нибудь внутри?
Я молча кивнул. Мы прошли через центральный вход. Говорить в шумной толкотне снующих между бутиками людей неудобно. Решили подняться наверх. В кабину лифта вместе с нами зашли три разговорчивые дамы. Лёха вжался в стену и смущённо улыбался, стараясь делать вид, что совсем их не слышит. Мы вышли на этаже с фуд-кортом.
— Будешь чего? Есть? Пить?
— Кофе себе возьму, — коротко кивнул я.
Мы сели за потёртый столик. Недалеко от нас расположились шумные подростки. Лёха посмотрел на них с доброй улыбкой.
— Тусуют, — кивнул он, — как я их понимаю... Сам бы так прожил всю жизнь. Если бы можно было.
Он вдруг посерьёзнел. Улыбка пропала, брови нахмурились. Я понял, что он решил сразу перейти к сути и кивнул.
— Я по делу, брат, — он решительно взял в руки пакетик с чаем, разорвал упаковку и отправил содержимое в свой бумажный стаканчик. При этом его глаза были опущены. Я понял, что ему тяжело говорить.
— Не парься Лёх, давай как есть.
Он поднял на меня взгляд.
— Я за работу тебя хотел спросить. Я узнал через людей, что ты там у вас немного что-то решаешь. Вот хотел узнать... — он немного помялся и снова уставился в стакан с расползающейся в воде коричневой заваркой, — Есть у меня шансы к вам устроится или нет?
— Хм... — я немного удивился, — Я не так много решаю, если по-чесноку. А ты на какую должность хотел?
Лёха усмехнулся. Он взял второй чайный пакетик и, вскрыв упаковку, отправил его вслед за первым.
— Люблю покрепче, — зачем-то объяснил он, — Не знаю я на какую должность. На какую берут таких раздолбаев как я?
— Ну... — я совсем растерялся, — Такой уж ты прямо раздолбай? Вообще ничего не умеешь?
Лёха снова посмотрел на молодёжь за соседними столиками.
— Я тебе кое-что расскажу, — начал он каким-то странным голосом, — а ты мне сам потом ответишь. И заодно скажешь: есть у меня варик к вам устроится или нет. Хорошо?
— Давай, конечно.
Вот, что он мне рассказал.
Дело было несколько месяцев назад. Я вообще не то чтобы совсем ничего не умею. Просто сфера моих умений она, прямо скажем, специфическая. Я занимался всякими делами не самыми законными.
Конечно, никакой мокрухи, грабежа и прочей фигни я не делал. Всё аккуратно. Тихо. Меня даже не брали ни разу. Потому что я с мозгами дружу. И не охреневаю. Мне много не надо. Квартира у меня есть. Что ещё нужно? На еду, на одежду, на пиво и отдых.
Иногда немного работал, но это чаще для наводки. Поработал, потом отработал контору и уволился. Вот это был мой основной трудовой опыт. Ты не парься: сейчас я не для этого хочу к вам устроится. Правда работать хочу. Если возьмёте, конечно. Ну и если успею.
Почему «если успею?» А вот почему.
У меня же недавно день рождения был. Сорок два стукнуло. Так вот мы отмечаем сидим с пацанами немного. Отдыхаем. Звонит мобила моя.
Номер чистый. Никто его не знает. Я удивлён. Поднимаю трубу. Говорю: «Аллё». А мне оттуда: «Алексей Сергеевич, меня зовут Михаил. Мне нужно с вами встретиться».
Я, конечно, охреневаю. Откуда у него номер мой? Откуда знает, как зовут меня?
Я ему: «Ты кто?»
А он мне: «Я представился. Меня зовут Михаил.»
«Я понял, Михаил. Откуда знаешь меня? Откуда номер?»
«Это к делу не относится. Знаю про тебя. Есть разговор.»
Я не дурак, догоняю, что серьёзный человек. Быковать ни к чему.
«Хорошо, — говорю, — Я готов. О чём будем говорить? Когда?»
«Сегодня. Говорить будем о тебе. Это что-то вроде собеседования. Приходи...», — говорит и называет адрес фабрики ткацкой заброшенной. Я ржу в трубку и отключаю вызов. А потом и мобилу выключаю.
«Это, — думаю, — точно кто-то из пацанов прикалывается». Потому что на этой фабрике мы по малолетке тусили. Там когда-то и общак наш детский ещё был припрятан. В общем место про ностальгию скорее, чем про встречи с серьёзными ребятами.
Я и подумать всё это до конца не успел. Раздаётся стук в дверь. Я напрягаюсь сразу. Парни тоже подрываются.
«Ну, — думаю, — хоть я никого и не жду, но бояться то нечего особо. Уж вчетвером-то раскидаем этого который стучит если что?»
Иду в прихожую, открываю дверь, а там громила коротко стриженный, голубоглазый. В костюме строгом.
«Здравствуй, — говорит, — Алексей Сергеевич. Ты что же трубки-то так бросаешь?»
Я снова охреневаю. Говорю ему: думал, что шутит кто-то из пацанов. А он говорит, что не до шуток ему, машина внизу и все дела.
Я оставляю пацанов. Одеваюсь и спускаюсь за ним. Думаю по дороге, что за ребята и кому я мог дорогу так перейти? Или кому я так нужен? Я же не то чтобы выдающийся «специалист», нет. Скорее средненький. Даже чуть ниже средненького.
Садимся мы с ним в тачку. Мерин чёрный, номеров нет. Сижу, базар фильтрую, всех в машине срисовываю — мало ли чего? Машина отъезжает от дома, щёлкают замки в дверях: тихо так, всё-таки эс-класс. И он сразу начинает говорить.
— Алексей Сергеевич, вы делаете для нас работу...
— Уже делаю? — я на нервяке, так удивился этим словам, что перебиваю его.
— Да, — он, видно, сердится начинает, — уже делаете.
Выдерживает паузу на случай если я снова захочу его перебить, но я уже вообще на очке. Понимаю, что нужно, блин, держать себя в руках.
— И у нас появилось предположение, что вы делаете её плохо. Я должен проверить, насколько вы пренебрегаете своими целями и задачами.
Я очередной раз за вечер охреневаю. Какой-то тип говорит, что я на него работаю и при этом ещё впаривает мне, что я работаю плохо. Я начинаю реально беситься.
— Чо? Я плохо работаю? Да я ни разу не подставился! Да я лучше всех в округе работаю! За какую работу предъяву мне бросаешь? Кто ты и на кого сам работаешь?
А он усмехается мне в ответ.
— Я работаю на Ведомство и...
— Что ещё за Ведомство? — снова перебиваю я. И тут этот Михаил поворачивается ко мне и в темноте салона я вижу, что его глаза реально сверкают. Я физически чуть не проглатываю свой язык.
— Про Ведомство ты узнаешь, когда придёт время, — спокойно продолжает он, — Сейчас тебе нужно знать одно: начиная с четырнадцати лет и затем каждые семь лет каждый человек проходит проверку на качество выполнения своих задач. Обычно проверка происходит в автоматическом режиме.
Он заглядывает мне прямо в глаза.
— Понимаешь, что значит «в автоматическом»?
Я киваю.
— В случае, если автоматическая проверка показывает удовлетворительное качество выполнения задач, работа продолжается, если показывает неудовлетворительное — контракт разрывается.
Я снова киваю.
— Если проверка выдаёт пороговое значение — выезжаю я. Понятно?
— Да.
— Хорошо.
Пару минут мы едем молча. Дорога убитая. Машину трясёт. Я смотрю на скачущий за окном забор фабрики. В моей голове эхом отдаётся фраза «контракт разрывается». Такие слова, сказанные ночью на старом заброшенном заводе, обычно не значат ничего хорошего. Я смотрю на Михаила, потом на ребят, сидящих на передних сидениях и прикидываю свои шансы на побег.
Низкие.
Около нулевые.
Машина останавливается.
— Выходи, — командует Михаил.
А я уже жду, что он добавит: «бери лопату, копай яму». Но он говорит совершенно другое.
— Помнишь это место?
Я смотрю на цех с выбитыми окнами. На него падает свет фонарей из-за забора и, вот хочешь верь, хочешь нет: я начинаю плакать. Как девочка.
Я реально всё вспоминаю. Как с пацанами собирались бизнес делать, тачки ремонтировать. Как договаривались, что только денег подкопим и начнём, мечтали, как свою машину для уличных гонок соберём. Блин, так тошно становится, так больно.
А он стоит, как придурок и молчит. У меня слёзы градом реально. Я на колени падаю, бью кулаками землю и реально хочу, чтобы он меня там прямо порешил и закопал. Прямо на этом заводе.
А он нет. Дожидается пока я успокоюсь и говорит:
— Твой контракт пока не закрыт. Но времени у тебя не много.
Садится в тачку и уезжает.
Я не помню, как домой добрался. Несколько дней был сам не свой. Пробовал пацанам старым звонить. Болело всё внутри. Хотелось выкинуть всю свою жизнь на помойку и начать всё сначала. А потом как-то одно за другое... Прошло.
А вчера я как-то вдруг всё это вспомнил. Наверное у меня уже нет времени, чтобы всё изменить, но вдруг?
Лёха договорил. Он неуверенно взял стакан и глотнул очень крепкого холодного чаю. Я сидел напротив него с выпученными глазами.
— Слушай, — я не знал, что ему ответить, — Ну ты приходи в понедельник на собеседование. Я обещать ничего не могу, но словечко замолвлю в твою поддержку...
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
— Ты не обязан. Не надо словечко. Пусть всё честно будет.
— Честно... — усмехнулся я, — Где ты её видел у нас, честность?
— Видел, — серьёзно оборвал меня Лёха, — Видел. Так что... Во сколько?
— Приходи в десять. В понедельник.
Я запомнил его улыбку. Усталую, но какую-то тёплую. Конечно, он не пришёл.
Через время один из общих знакомых написал мне, что Лёхи больше нет.
Похоже, его контракт всё же не продлили. Не успел он.
Теперь я думаю об этом постоянно. Ведь скоро и мои очередные семь лет пройдут. Выполняю ли я хорошо свои обязательства перед Ведомством? Продлят ли мой контракт?
Гордей Егоров
