Чтобы проникнуться интересами кандидата я уделил более двух недель изучению художественного искусства, посещал театр, читал поэзию.
Кандидат любит стихи. Некоторые зачитывает мне. Стихотворения депрессивные. Я записывал авторов — все они относятся к серебряному веку. Часто цитирует Блока, Гумилёва, Брюсова (делал записи). Описывая свою жизнь, несколько раз упоминал чёртовы качели.
Я предположил, что это отсылка к стихотворению Сологуба:
В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой.
Качает и смеется,
Вперед, назад,
Вперед, назад,
Доска скрипит и гнется,
О сук тяжелый трется
Натянутый канат.
Я уточнил, пишет ли кандидат свои стихи или песни (в методических рекомендациях указано, что это может стать противопоказанием к дальнейшей работе). Кандидат сказал, что сам стихов не пишет.
Зато он иногда рассказывает свои сны. Один из снов он видел чаще других. Однако, сон перестал ему снится, когда мы познакомились.
Куратор потребовал, чтобы я записал сон на диктофон. Вот он:
Я стоял у окна на девятом этаже. Это была квартира моих бабушки и дедушки. Но их не было рядом и мне казалось, что там живу я, а не они. Я смотрел вдаль и совершенно не удивлялся тому, что вижу.
Там, далеко внизу за торговыми павильонами Ашанов и Мерленов, за лесными массивами, вместо теряющихся в осеннем тумане полей, дымилось в безумном возмущении тёмное море.
Оно было далеко — не меньше двадцати километров от дома, из окна которого я смотрел вдаль. И его тревожное волнение совсем не трогало моего существа. Я равнодушно наблюдал, как тёмные водные массы собрались в гневную угрожающую стену.
— Цунами, — совершенно без эмоций отметил я вслух.
Это и правда было настоящее цунами. Волна двинулась на город. Сначала она снесла далёкие деревья. Затем на вершине вспененной воды начали мелькать яркие краски изуродованных безумной силой машин. Дома с окраины города подхватило и понесло ко мне.
— Они давно хотели перебраться поближе к центру, — усмехнулся я.
Мне было всё равно. Вода была столь же бесчувственна. Она со скрежетом, слышным даже мне, раздавила как скорлупки торговые павильоны, смела половину города и вот уже должна была разрушить мой дом. А я просто смотрел в окно.
Я этого ждал. Я этого хотел.
В предвкушении, я затаил дыхание. Вот... сейчас...
Я видел, как гребень волны приближается ко мне. Я смотрел бы в его глаза... если бы у стихии были глаза.
Он был уже так близко... я интуитивно сделал глубокий вдох и... волна начала оседать и обрушиваться во двор прямо перед моим окном. Совсем уже на излёте самый краешек только что безумного цунами ударил в стену моего дома и короткий всплеск залил прозрачной водой закрытое окно.
Я смотрел на капли, стекавшие по стеклу. Потом подошёл ближе и увидел огромное тёмное и спокойное море, залившее весь мой мир.
Не было больше ни полей, ни Ашанов, ни машин.... только вода. Тихая. Подвластная мне. Она начиналась у самого края окна восьмого этажа простиралась на сотни километров вперёд.
Вода. Тёмная. Моя.
— Интересно... где моя лодка? Не сплавать ли мне в магазин за хлебом? — проговорил я вслух.
И проснулся.
Из отчёта волонтёра фонда «Новая счастливая жизнь» (дочерняя организация Всемирного «Института нейропсихологического развития человечества»)
