Бывает такое, что садишься писать, но не можешь.
Друзья-писатели говорят, что напал «неписун». Но это не совсем так. У меня редко бывает, когда прям нечего сказать — обычно наоборот слишком много всего в голове и я сначала пишу, а потом сокращаю и урезаю.
Писать мне обычно мешает не отсутствие мыслей, идей и фантазий. Мне мешает страх.
Я боюсь говорить о том, что живёт внутри меня. Когда я писал Драконов и Небеса, я часто пугался того, что только что выскочило из под моих пальцев. Я перечитывал сцены, в которых смерть и мучения были для меня такими острыми и живыми... что дыхание перехватывало. Тогда я смотрел на свои руки и думал: «Чёрт, неужели всё это живёт внутри меня?»
Когда я пишу художку и мои пальцы выливают на белый лист доковского документа сцены с отрубленными головами или расстрелянными людьми, ситуации боли и страданий, я могу это разрешить себе. Это же вымысел? Я же это придумал? Да.
Да. Придумал.
Но в те моменты, когда я сажусь писать о себе, о жизни. Когда это вовсе не вымысел... И прорвавшееся через подушечки пальцев в реальность электронного документа наполнено всё такой же откровенностью и... Чёрт. В этот момент мне становится страшно. Я складываю эти файлы в папочку и не показываю людям.
Потому что страшно. И страшно не только то, что близкие и далёкие узнают нечто нелицеприятное обо мне. Мне самому страшно встретить этого внутреннего мистера Хайда. Страшно потому, что он возьмёт меня за руку и мы пойдём вперёд вместе. И я буду свидетелем и невольным соучастником его действий... нет.
Нет. Я буду выпускать его только в художке.
До встречи, мистер Хайд. Мы скоро отправимся с тобой в новое путешествие. Там будут пустыни и реки, пиратские корабли и кровавые войны. Тебе будет работа. Потерпи :)
А как вы договариваетесь со своим внутренним монстром?
Или... или монстры живут не во всех людях?
